19 марта 1956 года эпидемиолог Уинстон Прайс сообщил, что открыл возбудитель простуды. Это риновирус, виновник трёх случаев ОРВИ из четырёх. Прайс получил славу и щедрый грант, стал коллекционером произведений искусства.

Его полюбила Грейс Хартиган, самая талантливая, знаменитая и красивая художница в США. Они мечтали о гармоничной семье, где оба развиваются в своём деле. Но любая профессия предполагает определённый риск, и для эпидемиолога этот риск — смертельный.

Уинстон Харви Прайс (1923-1981), эпидемиолог из университета Джонса Хопкинса, открывший интерференцию риккетсий и риновирусы — ведущий возбудитель ОРВИ. Коллекционер искусств.
Открытка 1957 года со снимка в журнале «Life» с его интервью о работе над вакциной против инфекций верхних дыхательных путей.

Как учёный Уинстон Прайс (для друзей просто Вин) далеко обгонял своё время. Он задумался, куда деваются возбудители опасных инфекций между эпидемиями. Где живут риккетсии, вызывающие сыпной тиф, с которым он боролся на войне? Вин отправился в Скалистые горы изучать эндемический тиф, вызываемый тамошними клещами. И открыл неизвестный прежде механизм защиты — интерференцию. Риккетсии мешают жить друг другу: заражённый непатогенным видом клещ безвреден. Его «пассажиры» не уступят место опасным для человека видам.

За это открытие Прайс в 1954 году получил огромную денежную премию. В суматохе он скромно забыл упомянуть, что исследование выполнено на военной базе в Форт-Детрике, известной как место разработки бактериологического оружия. Многих такая близость настораживала. Устал от военных и сам Прайс. Он перешёл в университет Джонса Хопкинса, ведущую экспериментальную клинику, и занялся гриппом. Куда пропадает между эпидемиями вирус гриппа? Что если он теряет силу и скромно выживает в носу тех, кто с осени до весны ходит в соплях? Отчего бывает простуда? Её возбудитель пока неизвестен.

Однажды в инфекционном отделении Прайса разом слегли все медсёстры, но через три дня выздоровели: явно не грипп. Вин собрал образцы их носовой слизи, и вырастил на клетках почек обезьян вирус-возбудитель. Потом проделал громадную работу над выделениями 1100 здоровых «доноров соплей» — этого вируса там не было. Через два года, 19 марта 1956-го, он известил академию наук, что новый вирус достоверно связан с повышенной заболеваемостью неопасными инфекциями верхних дыхательных путей. Впрочем, не так уж простуда неопасна. Слишком она распространена. Из-за неё каждый взрослый человек в Северном полушарии теряет в год полный рабочий день. Только в Штатах ущерб составляет 25 миллиардов долларов за год. Новый вирус очень важен. Прайс назвал его «JH» в честь своего университета (Johns Hopkins).
Окончательно в причастности возбудителя к ОРВИ можно было убедиться, когда инактивированный вирус показал бы себя вакциной, которая снижает заболеваемость простудой в привитой популяции. Всего за год Прайс изготовил такую вакцину. Её реактогенность он снижал, испытывая всё на себе, и вдоволь навалялся с температурой. К марту 1957 года вакцина была опробована на 401 человеке. Побочных реакций не вызывала. Испытателями были дети из общежития сталелитейного завода в Балтиморе, где находится университет. Дети особо подвержены ОРВИ; при каждой волне инфекции заболевало всё общежитие. Но во время февральской эпидемии 1957-го благодаря вакцинации пропустивших занятия в школе стало в 8 раз меньше. Это был триумф.
В интервью «New York Times» Прайс обещал избавить человечество от простуды. Журнал «Life» поместил его фото с пробирками. Ненадолго Вин стал знаменитостью. Однако скоро новая волна ОРВИ накрыла общежитие с прежней силой. У риновируса оказалось много десятков серотипов. Антитела к одному не защищали от другого. Между Прайсом и руководством университета прошла трещина. Тем не менее, производители лекарств завалили Вина деньгами, и он нашёл отдушину в коллекционировании современного искусства.
Его привлекала абстрактная живопись. Это не зеркало действительности и не изображение чего-то, а сам художник. Задача автора выплеснуть на полотно правду о себе. Активировать цветом и формой каждый квадратный дюйм – и смотреть интересно. Ведь это ты рассказываешь о себе сам; а разве говорить о себе бывает скучно? Когда Грейс Хартиган встретила Вина, то заметила, что Прайс работает так же, только в науке. Исследуя неизвестный вирус, он раздумывал: «Как бы я действовал, если бы сам был этим вирусом? Как я отреагирую на свою вакцину?»

Грейс Хартиган (1922-2008) — в 1960-1981 гг. жена эпидемиолога Уинстона Прайса, открывшего риновирусы. Первая женщина, ставшая широко известной как художник-абстракционист.
Фото на фоне автопортрета. 1953 год.

В пятнах беспредметной живописи обычный зритель высматривает знакомые формы. Грейс говорила о себе: «Я ходячий тест Роршаха» (имея в виду рисунки-кляксы для психодиагностики, в которых больные и здоровые видят разные сюжеты). Вин с первого взгляда угадывал, о чём картина. И если чего-то не хватало, делал очень точные замечания, так что Грейс дописывала недостающее.

До 38 лет Грейс Хартиган представляла себе учёных человечками маленького роста с большими лысыми головами. Когда Прайс выложил за её картину больше, чем Рокфеллер, и пригласил к себе в номер выпить перед ланчем, она была поражена. Писаный красавец! Ровесник, поседевший раньше времени — видимо, следствие экспериментов над собой. Но ведь это даже интересно…

«Жатва в августе» (August Harvest) – одна из лучших и самых известных картин Грейс Хартиган (1959). При первом появлении в галерее эпидемиолог Уинстон Прайс купил её за 5500 долларов. Это стало поводом к знакомству, которое сразу же перешло в роман и брак.
В 1964 году картина была подарена Балтиморскому музею искусств.

Вин и Грейс не покидали номер три дня, а когда вышли, поехали разводиться: она с мужем, он с женой. И хотя их предупреждали, что любовь с первого взгляда — штука опасная, и сейчас они портят себе успешную жизнь, оба знали, что терять им нечего.
Грейс перебрала типы мужчин, какие попадаются выдающимся художницам. В юности — такие же начинающие художники. Они великолепны, пока не поймут, что женщина талантливее (это не прощается). Потом фотограф, который надоел, потому что не мог связать двух слов. Поэт, знающий все слова на свете, но голубой (увы). Богатый коллекционер, обещающий купить твою картину, если с ним переспать — пока тебя никто не знает. А когда ты становишься знаменитой, твои работы берут, чтобы дарить другим женщинам. Ты находишь милого мальчика, который хорош и собой, и в постели, позирует сколько надо, и не раздражает (таков был нынешний муж — ну и чего ещё желать, ведь он вправду не раздражает?) Но вот, наконец, как написала Грейс подруге, «мужчина, чей внутренний мир не уступает твоему собственному». Да к тому же при деньгах, будем честны.
Для Прайса его первая жена Джуди была давно прочитанной книгой. Красивая женщина, которая пилит тебя за то, что ты слишком много работаешь. «Деньги!? Да зачем они тебе, если ты не наслаждаешься жизнью, а торчишь день и ночь в больнице, будь она проклята!» В этом отношении Грейс была безупречна. После свадьбы она переехала из Нью-Йорка в «убогий наркоманский» Балтимор, где сняла студию, которую не покидала. Любовь окрылила её. Она писала свои лучшие в жизни картины: «Работы цветут как чудо. Едва успеваю наносить свой восторг на холст».

У Прайса дела тоже пошли в гору. На борьбу с простудой он получил от «Vick Chemical Company» крупнейший персональный грант в истории медицины. 1 миллион долларов 1961 года всё равно что 8 миллионов нынешних. Счастье продолжалось до сентября 1969-го, когда Прайса по старой памяти вызвали в Пентагон. Американские войска во Вьетнаме несли потери от клещевого энцефалита. В бой бросали всё новые части, фактически непривитые: инактивированная вакцина не успевала подействовать. Срочно требовалась живая — быстрая, надёжная, дающая долгий иммунитет. Такой ещё нигде не было.

Прайс давно пытался сделать живую противоэнцефалитную вакцину на основе малайского вируса Лангат. Он как непатогенные риккетсии — конфликтовал с опасным возбудителем. Там, где люди болели Лангатом, энцефалита с лихорадкой и параличом не наблюдалось. И Прайс ввёл себе непроверенную экспериментальную вакцину. После чего пережил состояние, которое Грейс приняла за инсульт.
В дом стал ходить новый врач. Вин говорил жене, что это нейрохирург, тогда как на самом деле то был психиатр, занимавшийся поствакцинальным энцефалитом. Лангат не помог. Клещевой энцефалит обрушился на личность Прайса, усугубляя его фобии и причуды. Он и раньше не использовал дважды одно полотенце, и боялся брать в руки деньги. Теперь обострилась светобоязнь. Все окна завесили, и работы Грейс по стенам еле проглядывали во мраке.

Вин всё время ел, потому что ему было страшно. Даже когда принимал ванну. Его успокаивал фастфуд: сахарная вата, хот-доги, арахис, пиво. Элегантный теннисист, который очаровал Грейс, стал горой жира на подкашивающихся ногах. Дополняли новый облик замедленная речь и псориаз. С рук больного гроздьями свисала мёртвая кожа.
Секс с этим человеком казался невозможен, и Грейс начала искать развлечения на стороне. Не позволила себе роман со студентом местного института искусств, где преподавала (хотя многие ученики Грейс мечтали о ней). Её любовником стал мелкий лавочник, грек, совсем не умевший рисовать. Под влиянием художницы он приобщился к искусству и стал гнуть скульптуры из проволоки. Из этих похождений для мужа секрета не делали.
Через 6 лет грека пришлось оставить, потому что Прайс затеял переезд в Бетесду, пригород Вашингтона. Говорил, будто получил важную должность в Национальных институтах здоровья, расположенных в Бетесде. На самом деле он должен был там наблюдаться у военного психиатра. Каждое утро Вин брал такси. Жена верила, что он едет на работу в засекреченную армейскую лабораторию. А Вин приезжал в какую-нибудь столичную галерею и часами разглядывал все новые картины, чтобы поддержать разговор с женой. Грейс только диву давалась, откуда у него такая поразительная осведомлённость в изобразительном искусстве и столь глубокие мысли о стиле каждого интересующего её мастера.

Болезнь прогрессировала: Вин стал растратчиком. Он покупал работы художников из числа друзей Грейс на деньги, которые якобы получил в наследство от богатой тёти. Жена обнаружила это, когда из галерей стали звонить и требовать оплаты за доставленные произведения искусства. Но её успокоили рассказом, что Прайс перешёл в совет директоров фармацевтического гиганта «Эли Лилли», а потом сообщением, будто в Гарварде ему выдали колоссальный грант на работы в новой области онкологии. Наконец, в 1978 году Вин объявил, что получил Нобелевскую премию, поэтому Грейс должна срочно заказать в Нью-Йорке новое платье, в котором она предстанет перед королём Швеции.

Грейс поехала к подруге обсудить новости, и разузнать, как ведут себя с королями. И тут оказалось, что Нобелевскую премию присудили совсем другим людям, а Уинстон Прайс три года как на пенсии. Нигде не работает, наблюдается в психиатрической лечебнице вместе с ветеранами Вьетнама.
Последние месяцы он пролежал в коме. Грейс ходила к нему в больницу читать вслух: «Он всё слышит, я знаю! А умрёт он, когда захочет. Или когда этого захочет Бог» (за это время она уверовала).

В газетных некрологах указана ложная причина смерти Прайса — менингит. Документы в архиве Джонса Хопкинса переписаны, так что мы толком не знаем ни историю отношений Прайса с Пентагоном, ни причин его увольнения.
Могилы Прайса не существует: после кремации вдова рассеяла прах над местностью, где в свои счастливые годы они летом снимали дачу. Нет о Прайсе и статьи в Википедии. Нет ни буквы на сайте университета Джонса Хопкинса.

Строение риновируса 16, открытого Прайсом. Визуализация по материалам работы:
Zhang, Y., Simpson, A.A., Ledford, R.M., Bator, C.M., Chakravarty, S., Skochko, G.A., Demenczuk, T.M., Watanyar, A., Pevear, D.C., Rossmann, M.G. Structural and virological studies of the stages of virus replication that are affected by antirhinovirus compounds. «Journal of virology» 78: 11061-9, первая публикация 16 декабря 2003.

Название JH, которое Прайс дал вирусу, скромно заменили на «риновирус». В частных беседах специалисты из Джонса Хопкинса говорят, что вся затея Вина с прививкой от простуды была мистификацией. Последний раз вакцину от риновирусной инфекции испытали в 1975 году, когда Прайса выдворили на пенсию. Но сами риновирусы никуда не делись.

Их назвали так, потому что они лучше всего размножаются при 33 градусах по Цельсию, а это температура слизистой носа. Но риновирусы прекрасно себя чувствуют и в бронхах, и в лёгких. Переохлаждение не так важно для начала болезни, отчего простуда получила более точное называние «острая респираторная вирусная инфекция».

Источник