Я сомневаюсь, что многие люди идут в здравоохранение, чтобы предложить «достаточно хорошие услуги». Здравоохранение считается неотложным, героическим, святым и бескомпромиссным. Такие фразы, как «приложить все усилия», «поступить правильно» и «сделать все возможное», широко используются, по крайней мере, в Великобритании.

Стандарт качества визуализации (QSI) Королевского колледжа радиологов (RCR) обеспечивает отправную точку в установлении всеобъемлющего базового уровня качества для радиологического отделения с подробными описаниями во многих областях. Он описывает службу, быстро, безопасно, эффективно, совместно и с достоинством удовлетворяющую потребности в визуализации населения, которому она служит.

Отличная служба обработки изображений должна (возможно) также обеспечить своим сотрудникам такую ​​структуру карьеры, которая позволит им лично и профессионально процветать благодаря интересной и стимулирующей работе, а также возможности внедрять инновации или распространять инновации других.

Для превосходного обслуживания могут потребоваться такие решения, как три, описанные ниже:

• У вас есть новый МРТ-сканер, который может предоставить множество дополнительных последовательностей, которые немного повышают диагностическую чувствительность, но также увеличивают время сканирования на 25%. Вы их реализуете?
• Исследование показало, что новый протокол наблюдения за раком повышает уровень выявления рецидивов, но требует вдвое больше визуализации, чем предыдущий протокол. Согласны ли вы с его введением?
• Вы просматриваете несрочные снимки стационара в ночное время и обнаруживаете, что отчеты на следующее утро редко (но не никогда) не приносят вреда. Сколько дорогостоящих однодневных ресурсов вы выделяете для управления этим риском?

Но может ли служба предоставлять больше отчетов в нерабочее время, не оказывая при этом никакого влияния на производительность в дневное время? Будет ли у него избыточность, чтобы увеличить время сканирования для некоторых изображений на 25%, и финансирование, чтобы справиться с вдвое большим количеством изображений, чем предыдущий протокол? Может ли служба, реализующая такие изменения без каких-либо проблем, оказаться невозможной для финансирования и нежелательной сказкой из-за отсутствия понимания более широкого социального контекста распределения ресурсов?

Где мы можем провести достаточно хорошую черту? Имеет ли значение то, что конкретное решение может нанести вред небольшому числу пациентов, если оно снизит другие операционные риски? Является ли потенциальное подавление инноваций (например, отказом от финансирования новых устройств или лекарств или предотвращением использования новых последовательностей изображений) разумным, если деньги продуктивно перенаправляются в другое место? Не приведет ли культура, которая принимает достаточно хорошее, в конечном итоге к вырождению в охвостье или неудовлетворительному обслуживанию? Что думают наши пациенты и их родственники? На какие компромиссы они готовы пойти или позволить нам пойти от их имени?

Если мы наложим ограничения на автономию медицинских работников в управлении пациентами и услугами так, как они считают целесообразным, сведет ли это их к высококвалифицированным сдельным работникам, переходящим от одного пациента к другому, ограниченным мандатами системы, которую они имеют ограниченные возможности изменить? Что это дает для профессионального удовлетворения, идентичности и социальной роли?

И все же большая часть здравоохранения представляет собой повторяющуюся и обыденную сдельную работу. В радиологии это накопившиеся тысячи рутинных сканирований, корзина отчетов терапевта, очередь на биопсию под визуальным контролем или фистулопластику. Эта работа не является сексуальной или передовой, но это не значит, что она не имеет фундаментального значения для того, что мы делаем и кто мы есть. И, конечно же, каждое из этих обыденных событий является источником значительной тревоги и может даже изменить жизнь пациента.

Каверзные вопросы

Множество вопросов, абзацы из них. Чтобы найти ответ, необходимо исследование этики и морали, понимание организационной психологии и более широкий разговор о том, что мы считаем важным.

Философы веками спорили над этими важными вопросами, но так и не пришли к окончательному выводу. Однако решения необходимо принимать, и делать это нужно сейчас. Они не будут ждать психосоциокультурного анализа того, как современное общество подходит к моральной философии, или даже анализа затрат и полезности. Как же тогда мы их делаем?

Ответ, я думаю, заключается в том, чтобы признать, что, хотя вопросы (и многие другие в сфере здравоохранения) кажутся простыми, почти бинарными (реализовать или нет), на самом деле они являются порочными.

«Плохой» вопрос имеет ряд характеристик, в том числе отсутствие четкого определения, участие многих заинтересованных сторон (с разными приоритетами, этикой и мировоззрениями), а также отсутствие четких критериев для определения того, был ли полученный ответ «правильным». .’

Например, внедрение новой программы эпиднадзора, описанной выше, может с энтузиазмом приветствоваться пациентами с конкретным раком, но не теми, кто видит, что ресурсы отвлекаются.

Нас могут поддержать врачи, которые рады возможности улучшить свои услуги или недовольны возросшей рабочей нагрузкой. Обзор, описывающий количество выявленных дополнительных рецидивов рака и количество проведенных дополнительных сканирований, в равной степени может быть истолкован как большой шаг вперед в лечении или колоссальная трата денег.

Управление неприятными проблемами может осуществляться различными способами: от навязывания решения теми, кто обладает властью (и кто может или не может владеть последствиями своего решения), до широкого сотрудничества и итераций до результата, в котором движущей силой является соглашение о решении, а не само решение.

Возможно, мы захотим внедрить новый протокол наблюдения за раком, а можем и нет, но все заинтересованные стороны должны чувствовать себя способными внести свой вклад в принятие решения и, по крайней мере, быть удовлетворены тем, что их голос был услышан и понят – даже если окончательное решение будет принято. было не тем, чего они хотели.

Что это нас оставляет?

Понятие совершенства не является фиксированным: оно постоянно движется, меняется и адаптируется. Это требует постоянных разговоров: с людьми, которые предоставляют, оплачивают и организуют услуги; с людьми, которые его используют; и, что особенно важно, с людьми, которые с этим сталкиваются, — с нашими пациентами. Это значит изучить то, что мы можем предложить, а затем хорошо это реализовать.

Могут существовать согласованные показатели или стандарты, которые могут меняться со временем, но эти показатели должны быть значимыми для всех, иначе они будут недовольны или проигнорированы. Однако совершенство не означает, что мы должны делать или предлагать все. Что мы выберем делать, решать нам. Достаточно хорошее может быть и часто бывает превосходным.

Это сотрудничество и общая цель – защита от профессионального бесправия, связанного с обыденностью. Ощущение себя частью большого целого, движения повышает вовлеченность и удовлетворение от работы, как иллюстрирует (хорошо отрепетированная и, возможно, апокрифическая) история о президенте Джоне Кеннеди и уборщице из Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства США.

Документ RCR QSI устанавливает строгие стандарты достаточно хорошего качества, что защищает от посредственности. Сотрудничество в их реализации и за ее пределами приведет к тому, что услуги станут лучше, а не хуже.

Совершенство – это не конечная точка, это процесс. Это больше, чем отдельные решения о том, делать или не делать то или иное дело. Решения об увеличении количества наших операций, принятии новой стратегии наблюдения, предоставлении ресурсов для ночной отчетности и множество других решений требуют от нас совместной работы.

Работая вместе ради общей цели. Это превосходство в радиологии.

Доктор Крис Хаммонд — консультант по сосудистому радиологу и клинический директор по радиологии в Университетских больницах Лидса NHS Trust, Лидс, Великобритания.

Источник