Один из старейших советских рентгенологов, редактор одела «Лучевая диагностика» Большой Медицинской Энциклопедии, Доцент Л. М. Фрейдин на основании многолетнего изучения жизни и деятельности В. К. Рентгена высказывает свою точку зрения на историю его великого открытия. 

Многим великим открытиям и изобретениям сопутствуют легенды. Архимед, голым выскочивший из ванны и с криком «Эврика!» бегущий по улицам, формулируя свой закон… Ньютон, прилегший отдохнуть в саду от научных трудов и получивший яблоком по лбу… Менделеев, увидевший во сне свою периодическую таблицу… Роберт Кох, скромный санитарный врач, открывший холерный вибрион только потому, что любящая жена подарила ему ко дню рождения дешевенький микроскоп…

Аналогичная легенда, описывающая открытие рентгеновских лучей, звучит так. В пятницу вечером 8 ноября 1895 года в немецком городе Вюрцбурге малоизвестный профессор Вильгельм Конрад Рентген экспериментировал с катодными трубками. По одной версии он, уходя из кабинета, забыл выключить катушку Румкорфа и, обернувшись, увидел на столе светящийся предмет, что заставило его вернуться и выяснить, в чем дело. По другой, более распространенной, версии он, работая вечером в темноте, обнаружил, что оказавшийся случайно на столе лист картона со слоем платиново-цианистого бария начинает светиться при каждом включении трубки. Это настолько его удивило и заинтересовало, что он… В этом месте «легенда чистой воды» заканчивается и начинается объяснение на ее основе реальных фактов. Пораженный небывалым явлением, всегда спокойный и уравновешенный, он вдруг запирается в кабинете и, хотя его квартира находится всего лишь этажом выше, пятидесятилетний профессор начинает проделывать невероятные вещи. Рентген приказывает жене не беспокоить его, только приносить в определенный час еду, устанавливает в лаборатории походную кровать и запирается изнутри на целых семь недель.

Он выходит лишь на пятидесятый день, открыв за это время таинственные Х-лучи, написав сообщение «О новом роде лучей», которое производит мировую сенсацию, а автора делает всемирно знаменитым.

Сообщение состоит из семнадцати тезисов, которые все объясняют. Ясно, что открыт совершенно новый вид излучения, проникающий через непрозрачные для видимого света предметы и обладающий рядом других замечательных свойств. Теперь понятно, почему вблизи катодных трубок засвечивались фотопластинки, почему светятся люминофоры,—кроме катодных, испускаются и невидимые Х-лучи.

В считанные дни тезисы размножены и разосланы Рентгеном крупнейшим физикам мира, чтобы «застолбить» открытие. Вскоре Рентген выступает с первым и, пожалуй, единственным докладом о найденных им лучах в Вюрцбургском обществе естествоиспытателей и врачей. Председательствующий известный анатом Келликер называет открытие «потрясающим» и предлагает впредь именовать Х-лучи рентгеновскими.

Скромный, малообщительный, «застегнутый на все пуговицы» профессор из провинциального Вюрцбурга в течение нескольких дней стал всемирно известным объектом интереса не только ученых, но и самой широкой публики.

 

 Итак, осенью 1888 года сорокатрехлетний профессор Рентген получает ключи от квартиры и от физической лаборатории, расположенных в одном здании. Он живет тихо и скромно, избегая тесных контактов с вюрцбургскими профессорами, уклоняется от участия в заседаниях различных ученых обществ и лишь раз в году позволяет себе роскошь—провести отпуск в Швейцарии, посетить любимые с юности места, походить в Альпах на лыжах, покататься на санках, поохотиться и отвлечься от своих обязанностей.

В 1894 году Рентгену пришлось пережить большую потерю,—в возрасте пятидесяти пяти лет скончался Кундт, распознавший и развивший в нем способности физика экспериментатора, знавший и ценивший его принципиальность, трудолюбие, необыкновенную добросовестность и прощавший обратную сторону этого—медлительность и, если хотите, тугодумие… Ничего не сделаешь, из песни слова не выбросишь.

Так было в 1879 году, когда Рентген работал еще профессором в Гиссене. Берлинская академия объявила конкурс с крупной денежной премией тому кто сможет установить связь «между электродинамическими силами и диэлектрической поляризацией электродов». Тема была сформулирована весьма сложно и нечетко, в связи с чем к назначенному сроку никто из физиков не смог ее решить. Прошло девять лет, прежде чем Рентген серией весьма тонких и остроумных экспериментов установил, что диэлектрик, перемещающийся в однородном и постоянном магнитном поле возбуждает электрический ток, то есть, по существу, Рентген решил задачу, поставленную Берлинской академией. Он не считал возможным представить свою работу на конкурс до тех пор, пока всесторонне ее не проверит и не будет твердо убежден в абсолютной достоверности полученных результатов. Когда же в 1888 году он, наконец, опубликовал свою работу, оказалось, что все сроки получения премии давно прошли. Буквально выскользнула из рук премия, которую он мог бы получить, не будь таким добросовестно-медлительным. И фрау Берта была также весьма огорчена.

Рентген, конечно, не мог не отдавать себе отчета в том, что причиной потери награды была его чрезмерная обстоятельность, медлительность. Тот факт, что открытому им явлению было присвоено название «ток Рентгена», если и служил утешением, то весьма слабым. Действительно, сейчас о токе Рентгена знают лишь специалисты.

Став позже директором Физического института в Вюрцбурге, Рентген, человек весьма скромный и самокритичный, безусловно, понимал, что, по существу, ничего особо значительного в физике не совершил. Правда, в узком кругу специалистов-физиков он к то му времени получил репутацию недюжинного экспериментатора. Но вот уже профессору пятьдесят лет, а позади ничего кроме «тока Рентгена». Маловато.

Открытие Х-лучей уже давно «висело в воздухе». Теперь достоверно известно, что многие физики, работавшие с катодными лучами, задолго до Рентгена уже держали в руках рентгеновские снимки, но не сумели их «увидеть», то есть разобраться в их происхождении.

 Его звездный час не состоится. Поэтому единственный для него путь к успеху—полное отречение от всего, ничего, кроме работы, пока не достигнута полная победа… или пока не поступит сообщение, что его опередили.

Почему не сказал жене? А вдруг не получится… Зачем выглядеть побежденным в глазах единственного близкого человека.

С помощниками дело другое. Рентген прекрасно понимал, что, как только научный мир узнает о его открытии, очень многие ученые схватятся за голову: «Куда же мы смотрели! Да это же было ясно!» Понимал, что найдется много желающих оспорить его приоритет. Имен- но так все впоследствии и произошло. Поэтому он и удалил ассистентов, не желая иметь ни соавторов открытия, ни свидетелей неудачи, если таковая случится.

Что же касается последовавших жарких споров о приоритете, втянувших ученых многих стран, в том числе в России, то Рентген никогда ни устно, ни письменно участия в них не принимал.
Рентген решительно отказался от каких-либо патентных прав и привилегий на рентгеновскую трубку, изобретенную им взамен катодной. Он категорически отклонил весьма выгодные материальные предложения германских и американских фирм, заявив, что его открытие должно принадлежать всему человечеству, и никакие личные выгоды ему не нужны.
Имеются все основания полагать, что ему не ясна была природа открытых им лучей. Недаром он сам до конца своих дней называл их Х-лучами. Ведь рентгеновское излучение образуется в вакуумной трубке при торможении катодных лучей, расположенным на их пути препятствием. А катодные лучи это вовсе не лучи, как полагал Рентген и другие физики его времени, а поток электронов, как мы теперь знаем, но Рентген не только не знал электронов в то время, но и долгие годы после их открытия, когда они для большинства физиков были реальностью, не признавал их существования. Он даже не разрешал у себя в институте произносить этот термин, и только, когда ближайший ученик Рентгена, впоследствии основатель советской физической школы, А. Ф. Иоффе сделал под его руководством работу, которая без признания существования электронов была бы просто невозможной, он сдался.

Мне думается, это надо поставить Рентгену не в укор, а в похвалу. Он никогда не говорил и не писал о том, чего не знал. Зато у него хватало принципиальности и мужества признавать свои заблуждения. Когда Рентген убедился, что электроны все-таки существуют, он, желая искупить свою ошибку, пригласил в институт на должность профессора физики знаменитого Лоренца — автора элентронной теории. А когда Лоренц не смог принять предложение, добился утверждения в этой должности физика-теоретика Зоммерфельда—одного из авторов квантовой теории. Во всяком случае, он сделал все возможное, чтобы руководимый им Физический институт не отставал в теоретических вопросах.

В статье по случаю пятидесятилетия открытия рентгеновских лучей А. Ф. Иоффе так характеризует своего учителя: «В среде физиков, занимающихся исследованием явлений природы, есть два направления: одни стремятся к обобщениям и рассматривают факты как способ проверить или опровергнуть складывающиеся у них представления; другие же — по преимуществу экспериментаторы-наблюдатели— больше интересуются самими явлениями и обусловливающими их процессами. Крукса, Герца и других исследователем, ноторые занимались изучением катодных лучей, интересовало представление об их электрической природе, о материи и т. п. Они подходили к наблюдаемым явлениям с определенным предубеждением: их интересовали явления, которые могли служить средством подтверждения тех представлений, ноторые у них уже сложились.

Рентген подходил ко всякому явлению, которое он изучал, объективно, он интересовался безупречным его описанием, а затем уже так или иначе объяснял его. Но и этому объяснению не придавал решающего значения».

Это видно, в частности, по его знаменитым тезисам. Пока речь идет о фантах, все предельно ясно и лаконично. Но вот начинается попытка объяснить сущность Х-лучей и появляется несвойственная Рентгену робость, — куда девались предыдущие уверенные интонации? Нельзя ли новые лучи приписать продольным колебаниям эфира?—робко вопрошает он самого себя и, как бы оправдываясь, добавляет: «Я должен сознаться, что в течение моего исследования проникся этой мыслью и позволю себе высказать это предположение, хотя очень хорошо сознаю, что оно нуждается еще в дальнейших доказательствах».

 В этих ошибочных словах мы, думается, должны усматривать не умаление; а величие личности Рентгена. Ибо кто мог тогда знать, что через двадцать лет появится квантовая механика, примирившая полярные точки зрения и убедительно раскрывшая не тольно сущность рентгеновских лучей, но их двойственную природу—и как волновых колебаний, и как квантов энергии. Крупные открытия влекут за собой другие. В «лучевой лихорадке», последовавшей за Х-лучами, были обнаружены лучи Беккереля, получен чистый радий Пьером и Марией Кюри.

Позже «звездные часы» пробили Рентгену вторично. Но на этот раз он не услышал их боя.

Он имел полную возможность открыть диффракцию рентгеновских лучей и изобрести рентгеноструктурный анализ. Когда он облучал Х-лучами кристаллы, достаточно было расположить их на некотором удалении от фотопластинки, а не вплотную, как это он делал, и тогда… До открытия было полшага, но они остались не пройденными. Правда и мощность его трубки была маловата.

Макс Лауз, Нобелевский лауреат по физике за 1914 год, открывший диффракцию рентгеновских лучей, сказал позже: «Часто спрашивают, почему этот человек после своего выдающегося открытия так упорно воздерживался от дальнейших публикаций. Высказывалось много мотивов для объяснения этого факта, и некоторые из них были мало лестны для Рентгена. Я считаю все эти мотивы ложными. По моему мнению, впечатление от этого открытия было таким сильным, что он нииогда не мог от него освободиться».

Рентген стал первым в истории лауреатом Нобелевской премии в 1901 году.

Его мировая слава была велика, признание неоспоримо. Но на родине, в Германии, противники сделали все, чтобы его имя было поскорей забыто. Кайзер Вильгельм II не мог простить того, что, когда их величество изволили посетить музей, возглавляемый Рентгеном, и сделать какое-то глубокомысленное замечание, ученый высказался в том смысле, что с точки зрения физики это не совсем правильно. Похороны Рентгена в семейном склепе в Гиссене, где он завещал положить себя рядом с фрау Бертой, прошли более чем скромно, присутствовали только близкие родственники. Никто и не думал возражать против сожжения богатейшего архива великого ученого.

С приходом к власти гитлеровцев имя Рентгена было вообще вычеркнуто из списка лучших ученых Германии, слово «рентгеновский» было запрещено в технической и медицинской литературе. Нет, с точки зрения фашистских расовых теорий к Рентгену нельзя было придраться. Дело в другом—Ф. Ленард, основатель «арийской физики», придворный физик Гитлера, приписывал себе открытие Рентгена. Но кто сегодня помнит Ленарда?

Имя же и дело Рентгена живут в сотнях тысяч рентгеновских медицинских кабинетов по всему миру, в сотнях тысяч рентгеновских установок дефектоскопии в промышленности, в том, что, несмотря на весь прогресс техники, рентгеновская трубка осталась практически той же, какой ее сделал тихий вюрцбургский профессор почти девяносто лет назад.